— Александр Дмитриевич, как вышло, что две ведущие страны стали нарушителями обязательств? — То, что в сроки мы не уложимся, стало ясно еще в 2006 году. По Конвенции о запрещении разработки, производства, скопления и внедрения химического оружия и о его уничтожении, которая вступила в силу 29 апреля 1997 года, Россия должна была в течении 10 лет уничтожить 40 тыс.
т отравляющих веществ, а США — 30 тыс.
т. Но мы в 2006 году сообразили, что не успеваем, и попросили отсрочку до 29 апреля 2012 года (больший срок на уничтожение химоружия по конвенции — 15 лет). Сейчас выяснилось, что даже к этому времени Россия уничтожит лишь около 60 % собственных запасов, а США — более 90%. Иными словами у нас остается около 16 тыс.
т, у США – 3 тыс.
т. — Почему так вышло? — Дело в том, что на сегодня уничтожены практически все запасы малотоксичных боевых веществ — иприта, люизита и VХ. Их утилизация прошла довольно стремительными темпами.
А вот боеприпасы с сжиженными боевыми газами, такими как зарин и зоман, уничтожаются чрезвычайно медлительно. Зарин и зоман — нервно-паралитические газы, которые вызывают сокращение всех мускул в организме жертвы, паралич и остановку дыхания: вспомните теракт в токийском метро, там террористы как раз употребляли зарин.
При неосторожном обращении с такими боеприпасами в воздухе мгновенно возникает скопление ядовитых паров.
Поэтому их уничтожение просит завышенной осторожности — хоть какое нарушение технологии может привести к катастрофе.
— Таких случаев пока отсутствовало? — 11 сентября 2010 года такая ситуация возникла во время пусконаладочных работ на объекте заводе в Кировской области.
После смены у 4 рабочих было зафиксированы признаки отравления зоманом — сужение зрачков (миоз).
Работы пришлось приостановить, рабочих отправили в больницу.
К счастью, тогда все обошлось. Но процесс утилизации был пересмотрен.
Сейчас на складах находится несколько тысяч боеприпасов, начиненных шариками с сжиженным зарином и зоманом. Для разборки этих снарядов строится современный завод в городе Кизнер в Удмуртии.
Но даже с его помощью на 100 процентов избавиться от всех боеприпасов мы сможем не раньше 2017–2019 года. — А что в США?
— В последние годы интенсивность утилизации там тоже значительно снизилась.
Американцам предстоит уничтожить фактически 3 тыс. т отравляющих веществ, хранящиеся в Пуэбло и Блю-Грасс.
Но они этот процесс собираются растянуть аж до 2021 года.
Я думаю, никаких технологических событий этому нет, идет искусственное затягивание, чтобы парировать задержку сроков уничтожения хим орудия в Рф. — А эта неувязка с просрочками как-нибудь решается? — Сейчас практически никак.
Вопрос с продлением окончательного срока уничтожения всех запасов химоружия мог быть решен конфигурацией 1-го из пт Приложения по проверке конвенции.
Но этого не вышло. В итоге Россия и США 29 апреля 2012 года станут нарушителями обязательства конвенции.
— Новое химоружие сейчас никто не разрабатывает?
— К огорчению, разрабатывают. На данный момент практически все научно-исследовательские центры мира раз в год синтезируют сотки новейших ядов, в том числе высокотоксичных с необычными механизмами поражающего деяния.
И все они не входят в списки химикатов по конвенции, поэтому не подлежат контролю. Естественно, крупная часть веществ не может быть использовано для сотворения хим орудия.
Но в хим промышленности внедряются производственные полосы, которые при необходимости можно быстро перепрофилировать под создание боевых газов. — И как с этим биться?
— Необходимо периодически дополнять списки химикатов, которые запрещает конвенция, нужно уточнить перечень хим заводов для инспекций, расширить возможности ОЗХО по проведению проверок — на данный момент мы можем проверить немногим более 100 объектов в год, а их в мире 10-ки тысяч.