— С начала года цены на золото постоянно росли, только в сентябре наметилось малюсенькое снижение. Какие цены на драгоценный сплав вы ожидаете к концу 2016 года? Какие предпосылки будут оказывать наибольшее влияние?
— Краткосрочных обстоятельств всего два — это результаты выборов президента США и решение Федеральной резервной системы США по ставке поначалу декабря.
Поначалу ноября, накануне выборов, ставка вряд ли будет изменена. В декабре же возможность роста ставки оценивается рынком более чем в 50%. Не думаю, что будут глобальные перепады, и в краткосрочной перспективе, полагаю, можно ожидать $1,25–1,3 тыс.
за унцию. — Такая стоимость золота влияет на сделки по слиянию в отрасли?
— В глобальном контексте — да, влияет.
Стоимость разумеется мала, чтобы оправдать инвестиции в новые производственные мощности. Стоимость драгоценного сплава не провоцирует компании к реализации новейших проектов.
Игроки скрывают неспособность расти под сделками по слияниям и поглощениям. В России начало года было выдающимся исходя из убеждений конъюнктуры — слабый рубль, отменная стоимость на драгоценные сплавы.
Сейчас нефть подросла, рубль укрепился после заседания ОПЕК.
Думаю, нежели стоимость на золото продолжит движение вниз, мы увидим гигантскую консолидацию в золотодобывающей отрасли. В Рф основным фактором активности на рынке слияний и поглощений остается кризисное состояние потенциального торговца.
Нежели он может не продавать актив, то никогда этого не сделает, потому что его ожидания по стоимости намного превосходят все разумные пределы. С 2007 года компания Polymetal провела два 10-ка сделок на рынке слияний и поглощений, в основном в Рф. Общий размер наших инвестиций в покупка активов — $1,3 млрд.
И крупная часть этих сделок проходили в ситуации, когда у торговца не оставалось кандидатуры, так как он находился под весомым давлением внешних событий. — При какой стоимости на золото инвесторы могут активизироваться?
— Нежели ориентироваться на отчеты аналитиков, то стимулирующие цены находятся на уровне $1,4–1,45 тыс.
за унцию. Это уровень, который обеспечит достаточное воспроизводство текущих размеров добычи, чтобы они не падали.
II квартал этого года — первый за 5 лет, когда мировое создание золота сократилось.
В III квартале также ожидается сокращение. Тенденция уже начала проявляться, и она продолжится несколько лет.
Это поддержит цены. Несмотря на плохую конъюнктуру ряда прошедших лет, мировое создание росло за счет ввода в строй новейших мощностей, которые начали строиться еще в хорошие времена, также за счет проектов с высоким содержанием золота в руде.
Сейчас таких проектов практически нет. Во всем мире в этом году мы видим всего три новейших принципиальных проекта в золотодобыче: Аметистовое — в Рф, очередной — в Мексике и один — в Буркина-Фасо.
— Какой размер средств ваша компания готова направлять на покупку активов?
— Нежели месторождение не нехорошее, мы готовы много заплатить, но найти такой актив чрезвычайно тяжело.
За Кызыл в Казахстане мы заплатили $620 млн, это большие средства по сравнению с размером нашей компании. Но если бы мы нашли актив такового уровня и характеристики опять, не колеблясь заплатили бы такие средства вновь.
Однако месторождения подобного характеристики неподражаемы, и более реалистично ожидать намного меньшие сделки, с более умеренными объектами.
Тем не менее мы однозначно продолжим поиск новейших проектов. Может, это будут месторождения на более ранней стадии освоения, еще не готовые к строительству, требующие инвестиций в доразведку.
Россия и особенно Дальний Восток очень существенно недоразведаны.
Поэтому потенциал открытия новейших качественных месторождений мирового уровня здесь очень весомый.
— Вы рассматриваете новые месторождения исходя из убеждений возмещения ресурсной базы или речь идет о росте бизнеса в целом? — Пока у нас, за редким исключением, все проекты геологоразведки нацелены на восполнение минерально-сырьевой базы работающих компаний.
Основная задача — обеспечить продолжение их работы через 5–10 лет. А новые активы мы рассматриваем исходя из убеждений роста самой компании — больше экстенсивное развитие, а не интенсивное, как в случае текущих ГРР.
— Какие новые проекты интересны?
На что смотрите? — Наш фокус остается на тех странах, где мы присутствуем, — это Россия, Казахстан и Армения.
Однозначно, нас интересует золото и серебро, хотя мы не против цветных металлов. Естественно, я повсевременно возлагаю большие надежды на геологоразведку.
Надеюсь, по итогам этого года будет как минимум пара ярких результатов на Дальнем Востоке.
Основной упор мы делаем на содержание полезного компонента в руде, и здесь всё сильно зависит от региона и его инфраструктуры.
Допустим, где-нибудь на Урале месторождение с содержанием 2 г на тонну золота может быть очень интересным, а в удаленных районах Магаданской области — не менее 10 г на тонну. — Сколько средств инвестируете в геологоразведку?
— В этом году направим около $60 млн.
Приблизительно тот же уровень, может, чуть меньше, будет в следующем году.
По геологоразведке возможны колебания в зависимости от результатов сезона.
К концу года у нас будет полная ясность. В прошедшем году мы заместили около 80% от нашей добычи за счет геологоразведки, или поставили на баланс около 32 т в золотом эквиваленте при добыче в 40 т. В этом году у нас пока меньше половины данных на руках, но я надеюсь на результат в том же диапазоне — около 80% от добычи.
При всем этом в целом по итогам года мы свою сырьевую базу за счет покупкок расширим. — Планируются ли корректировки прогноза компании по итогам работы за девять месяцев?
— Корректировок не будет, мы в плане. Все свойства, по которым мы раньше предоставляли прогнозы, — объем производства, себестоимость, капитальные затраты — без конфигураций.
Так, в 2016 году мы планируем произвести 1,26 млн унций (39,2 т) драгоценных металлов в золотом эквиваленте, в 2017-м — 1,4 млн унций (43,5 т) и в 2020 году выйти на размер в 1,8 млн унций (56 т) в год. Инвестиции компании до 2020 года составят около $1,4 млрд, с выходом через пять лет на средний уровень капвложений около $230 млн в год, в том числе около $50 млн — в геологоразведку.
— Какие валютные инструменты вы используете сейчас?
— Текущая рыночная конъюнктура говорит в пользу классического банковского финансирования, включая двусторонние и синдицированные кредиты.
Облигации намного дороже. — Какой размер долга вам необходимо финансировать заново в следующем году?
— Мы не планируем наращивать совокупный размер задолженности, не планируем его изменять, нам комфортно. До конца этого года нам уже ничего не нужно финансировать заново.
В следующем году у нас размер около $150 млн.
Рыночная конъюнктура таковая, что мы никаких заморочек с рефинансированием не видим, получим новые кредиты.
Будем работать над улучшением профиля долга. Сейчас средняя ставка по кредитам компании находится на уровне чуть менее 4%. — Планируются ли конфигурации в дивидендной политике?
Переход на ежеквартальные выплаты? — Ежеквартальные выплаты подразумевают ежеквартальную финансовую отчетность, на которую переходить не хотим.
Сама дивидендная политика нас на 100 процентов устраивает. Мы, естественно, будем глядеть на рынок, у нас неизменная практика оценки текущей политики советом директоров.
Но, я думаю, каких-то существенных конфигураций здесь ждать не стоит. — Когда будет рассмотрен вопрос о выплате спецдивидендов и от чего же же это решение будет зависеть?
— Поначалу декабря.
Зависеть оно будет от цен на драгоценные сплавы. Сейчас цены упали.
Поначалу года мы говорили, что спецдивидендов не будет.
По мере того как цены росли, мы становились всё более оптимистичными по поводу вероятности такой выплаты. В конце сентября я бы произнес, что их возможность была 50 на 50. После существенного падения цен поначалу октября, я думаю, возможность выплат уже меньше 50%. Не считая того, большущее значение для цен на драгоценные сплавы имеет результат президентских выборов в США.
Возможность победы Хиллари Клинтон дополнительно давит на стоимость золота. — Как вы относитесь к энтузиазму инвесторов из Китая к золотым проектам в Рф? — Я не вижу этого интереса, пока нет массовых примеров китайских инвестиций в российскую горнодобывающую промышленность.
Есть только один — это Кызыл-Таштыгский ГОК в Туве.
Больше никаких сделок нет, в ближайшей перспективе тоже.
Что касается кредитных ресурсов Китая, то мы уже привлекаем финансирование в российских «дочках» огромных китайских банков. Это очень принципиально, что китайские средства из коммерческих банков реально появились в Рф. Потенциально они могут предложить очень выгодные условия.
— Планируется ли грядущая диверсификация бизнеса Polymetal в сплавы платиновой группы или другие сплавы? — Пока у нас единственный проект в платиноидах — это Викша в Карелии.
Проект в достаточно ранней стадии.
Будет необходимо еще около трех лет, чтобы приготовить настоящее банковское ТЭО, подтвердить запасы и оценить размер инвестиций. На горизонте планирования в 5 лет создавать сплавы платиновой группы мы не планируем.
Это больше долгая функция для компании.
Исходя из убеждений диверсификации на среднесрочном горизонте в 5 лет понятно, что будем создавать золото и серебро с небольшим количеством попутных цветных металлов. Платиноиды для нас стратегическое направление, но говорить о определенных размерах производства сможем только через несколько лет.
Могу представить, что это будет несколько тонн, не 10-ки. — Быть может ли партнерство с другими большими компаниями в этом направлении?
Или частичная продажа активов? — Наша стратегия не предугадывает отказа от партнерств, основное, чтобы они имели смысл.
Всё продается, нежели стоимость отменная. Но нежели будем продавать активы, то по привлекательной стоимости.
Я считаю, что только слабые духом и недальновидные продают в период низких цен.
Активы нужно продавать в период огромных цен, а в период низких, напротив, брать, чем мы и занимались в конце прошедшего — начале этого года. Заполучили месторождение Комаровское в Казахстане и Капанский ГОК в Армении.
Позднее цены поднялись, и мы с рынка ушли.
Нежели цены опять начнут падать, подумаем, имеет ли смысл возвратиться.
— Расскажите про развитие активов в Казахстане. Планируются ли покупки в данной стране?
— Покупка новейших активов зависит от рыночной конъюнктуры. У нас в Казахстане действующее Варваринское месторождение плюс два проекта на стадии развития.
В 2020 году толика Казахстана в общем объеме производства компании составит около 25%. Сейчас в Казахстане полным ходом идет подготовка нового Горного кодекса, поэтому пока процедура получения новейших геологоразведочных лицензий еще не отработана. Мы ждем новый кодекс, чтобы на сто процентов начать набор лицензионных площадей.
Пока ограничиваемся локальными проектами в рамках работающих лицензий. — Как идет развитие активов в Армении?
— У нас уже пару лет там есть геологоразведочный проект — Личкваз. В этом году мы заполучили действующее предприятие — Капанский ГОК.
Видим очень большие перспективы роста размеров производства и улучшения экономических черт, в том числе за счет объединения 2-ух активов.
В этом году инвестируем в их около $10 млн, в следующем — столько же. Сейчас производим там чуть больше 1 т золотого эквивалента, наша программа-минимум — выйти на 3 т, в лучшем случае — 4 т в 2019 году.
— С какими основными неуввязками сталкиваются сейчас компании золотодобывающей отрасли?
— После бурного роста прошедших 5 лет, когда было построено очень много перерабатывающих мощностей, основная неувязка золотодобывающей отрасли — это восполнение минерально-сырьевой базы.
Нужна интенсификация геологоразведочных работ. Начавшиеся дискуссии о юниорской бирже лишь отвлекают госорганы, недропользователей, всех участников отрасли от решения насущных заморочек.
У меня нет колебаний, что иностранные инвесторы на эту биржу не придут. В Рф нет вероятных инвесторов в начинающие геологоразведочные проекты.
На Западе это обычно физлица с большущим количеством средств, пенсионеры, которые знают что-то про геологию и решают 10% от собственных активов навести на эти проекты, фактически сыграть в лотерею.
В Канаде и Австралии очень большущее число людей интересуются горнодобывающей отраслью, у нас такового интереса пока нет. Китайских же инвесторов, о которых сейчас много молвят, интересует только контроль в огромных проектах.
Ну и в целом сейчас система госрегулирования в Рф пока не готова к таким проектам, нежели иностранные инвесторы вдруг захотят участвовать. — Рассматриваете ли возможность размещения акций на забугорных площадках?
— Перспективы размещения на канадских площадках равны нулю.
Инвесторы оттуда не будут сейчас брать российские бумаги.
В Китае сейчас смысла нет тоже. — До конца года могут провести торги по месторождению Сухой Лог.
Будете ли участвовать?
— К этому вопросу нужно возвратиться после публикации аспект аукциона. Стартовая стоимость, сроки отработки, малые требования по размерам переработки и производства — всё это принципиальные предпосылки в принятии решения, как это интересно и интересно ли вообще.
Справка «Известий» Компания Polymetal International Plc входит в тройку ведущих золотодобывающих компаний Рф и является одним из огромных производителей серебра в мире.
Ведет добычу драгоценных металлов в Рф, Казахстане и Армении.
В ноябре 2011 года компания получила премиальный листинг на Британской фондовой бирже (тиккер POLY), участник индекса FTSE 100. Группа ИСТ Александра Несиса (брата Виталия) является конечным бенефициаром около 27% акционерного капитала Polymetal, 13% компании принадлежит чешской PPF Group NV Петра Келлнера, еще около 10% Polymetal контролирует семья Александра Мамута.
Не считая того, около 1% уставного капитала контролирует менеджмент компании, оставшиеся более 50% акций находятся в свободном обращении. Виталий Несис — главный исполнительный директор Polymetal International Plc с декабря 2014 года.
Раньше с сентября 2011-го исполнял обязанности генерального директора. C 2003 года занимает пост генерального директора АО «Полиметалл» — дочерней компании Polymetal Int.
В 2002–2003 годах — генеральный директор ОАО «Востсибуголь».
В 2001–2002 годах занимал должность директора по вопросам инвестиционного планирования ОАО «СУАЛ-холдинг», в 2000-м — директор по стратегическому развитию ОАО «Ульяновский авто завод».
В 1999–2000 годах работал в столичном представительстве McKinsey&Company, в 1997–1999 годах — аналитиком в инвестиционном банке Мerrill Lynch (Нью-Йорк, США). Окончил Йельский институт по специальности «экономика» в 1997 году.